Вместо предисловия или Написанному верить
Сегодня мы публикуем необычное интервью. Достаточно сказать, что с момента начала до окончания разговора прошло больше 12 лет. За это время наш герой практически не изменился. Прежними остались и его взгляды на жизнь. А вот событий и увлекательных историй произошло великое множество.
Он одинаково убедительно играет оперативников уголовного розыска нашего времени и сотрудника секретной службы начала ХХ века. Его персонажи — врачи, бандиты и даже директор знаменитого скрипача в сериале «Отель «Президент»».
При этом все образы абсолютно разные. Правда их роднит обаятельная улыбка и озорной взгляд. Именно по ним в любом самом мастерском гриме можно узнать петербургского актера Юрия Тарасова, который согласился быть нашим VIP-гостем.
Об отношениях с прессой и своей фильмографии
— Юрий, Вы уже давно известны широкой аудитории, однако в медийном пространстве появляетесь нечасто. Почему?
— Долгое время у меня не складывались отношения с прессой. Порой журналисты без согласования позволяли себе публиковать фрагменты из моих прежних интервью, выдавая их за современные. Они даже не задумывались, что в моей жизни произошли изменения. Естественно, подобное отношение не радовало. И как-то постепенно общение со средствами массовой информации сошло на нет. Хотя я понимал и понимаю, что оно является частью профессии актера, повышает популярность и узнаваемость.
— В Вашей фильмографии множество ролей в самых разных проектах. Это исторические ленты и детективные сериалы, драмы и комедии …
— Знаете, я бы свои работы разделил на две части: очень маленькую и очень большую. К первой относятся полнометражные «Окно в Париж» и «Полумгла», а также короткометражный «Чертогон». Ко второй — всё остальное. Иными словами, существует полный метр, где роль пишется специально для тебя и сериалы, пусть даже и серьезные, в которых появляешься в нескольких эпизодах. На мой взгляд, бывают затратные роли, в проектах, созданных на серьезном материале. Настолько интересные, что в них ты готов сниматься даже бесплатно, из любви к своей профессии. И делать это от души, выкладываясь по полной. Однако есть и другие истории. В них важно появиться с хорошим настроением, все выполнить задачу легко и быстро, никого не раздражая. Причем сыграть так, чтобы группа освободилась пораньше.
О специфике актерского ремесла
— От настроения многое зависит?
— Скорее, от настроя. Я, например, приходя на площадку, стараюсь сосредоточиться исключительно на работе и ни на что не отвлекаться. В том числе на телефонные звонки посреди плана. Скажу честно: не очень понимаю тех, кто тащит за собой в кадр домашние разборки, депрессию и т.д. По-моему, это неправильно. Считаю, если тебе плохо, пойди куда-нибудь, отдохни, найди собеседника, поговори с ним по душам. А все, что происходит с нами, лучше оставлять внутри себя. Вот почему на съемки приезжаю с настроением — созидательным, веселым, приятным для тех, с кем работаю.
— Как Вам удается оставаться разным в любом образе. Даже, если играете схожие по сути роли?
— Я просто очень уважаю труд других людей. Ведь то, что мы, актеры, делаем, состоит из множества важных деталей: костюма, выбранного костюмерами, особенностей речи, которыми наделил героя сценарист, грима, придуманного гримерами. И в процессе съемок мы помогаем друг другу создать некий собирательный образ.
— Бытует мнение, что все актеры условно делятся на две категории: одни от и до выполняют задачу, поставленную режиссером, а другие отстаивают свободу творчества на площадке… К какой из них принадлежите Вы?
— Не скрою, долгие годы следовал воле режиссера. Но со временем я изменился и понял: то, что было для меня допустимо, терпимо, переносимо и не разрушало мой внутренний мир до 30 лет, после уже стало неприемлемо. В частности, осознал: не хочу служить ни в одном из существующих театров, и не согласен действовать по указке. Чтобы подобное произошло, этот самый театр должен быть великим. Не когда-то давно, а здесь и сейчас. Что касается кино, то, на мой взгляд, если меня утвердили на роль, значит, воспринимают, как творческую единицу. Следовательно, бездумно подчиняться чей-то воле не вижу смысла. Если мы не совпадаем в понимании процесса, тогда лучше сразу разбежаться.
Есть и другой вариант: прихожу, мне четко объясняют, что и как именно нужно сделать, а я выполняю. Кстати, легко могу быть исполнителем, особенно в кино. Ведь знаю режиссера, снимающего картину, понимаю, каков он в работе (пусть даже деспот и тиран). И если получаю предложение и не отказываюсь от него, значит, готов делать, что мне говорят. При этом могу с чем-то не соглашаться, пытаться тайно вести свою игру.
А вот в театре такое поведение совершенно неприемлемо. По собственному опыту это знаю. Однако, по-моему, исполнительность, кукольность марионетки похожа на жизнь раба.
— Из ничего конфету реально сделать?
— При определенных обстоятельствах можно испохабить самый прекрасный сценарий. И когда подобное видишь на экране, становится стыдно, поскольку понимаешь, что от хорошей первоначальной задумки ничего не осталось. Сразу вспоминается актерская реприза, иллюстрирующая ситуацию: «Ничего, и не такие проекты заваливали!». К счастью, похожих историй в моей жизни не случалось.
Однако возможен и другой расклад, когда из средненького материала, если дали волю режиссеру и актерам, из ерунды, в итоге получается достойный проект. К слову, кино, наверное, единственная сфера, где это порой удается.
О себе, отношении к жизни и работе
— Самое главное достоинство актёра Юрия Тарасова…
— Его талант. Так и напишите, без кавычек (смеется). А если серьезно, это сочетание качеств, одну часть из которых воспитал во мне отец, а другую я приобрел сам. Папа, например, научил всегда оставаться человеком, при любых обстоятельствах. И всегда повторял: «Относись к другим людям так, как бы ты хотел, чтобы они относились к тебе». Он же убедил меня: предел возможностей — понятие относительное. Иными словами, то, что вчера казалось максимумом, вполне вероятно, сегодня таковым уже не является. Не исключено, что потолочек реально поднять повыше. А еще отец, будучи кадровым военным, капитаном второго ранга, привил мне дисциплину, точнее, самодисциплину. Помню я даже в школу приходил за двадцать минут до начала уроков и оттуда смотрел на окна собственного дома. Мне очень интересно было со стороны наблюдать за его жизнью. И такая черта характера, как пунктуальность, сейчас помогает. Ведь кино имеет свою специфику. На съемку нельзя опоздать. Если приедешь на тридцать минут позже, можешь потом еще три часа сидеть и ждать очереди. Однажды получилось так, что я вынужденно задержался. В итоге, появившись на площадке в 9 утра, в кадр вошел только в 9 вечера. Меня спасло лишь то, что съемки происходили летом. С тех пор не опаздываю.
— А как часто не соглашаетесь сниматься?
— Вообще считаю, что от работы отказываться неправильно. Ведь она, как и удача, тётенька капризная и может обидеться. Тогда по неизвестной причине будешь сидеть без дела долгие месяцы. И это в обычное время. А ведь случаются еще и кризисы, когда каждое предложение на вес золота. Особенно, если нет парашюта, например, в виде собственного бизнес-проекта, подработки на радио или зарплаты, которую получаешь в театре. Пусть даже в Петербурге она ниже-ниже минимальной. В кино ведь как: снимаешься — есть деньги, а если не приглашают — сидишь на мели. Вот почему стараюсь не отказываться от предложений. Но если есть выбор и какие-то перспективные варианты, пусть и не подтвержденные, могу позволить себе не согласиться на участие в проекте. Впрочем, я достаточно гибкий и не отношусь к разряду тех, кто чересчур принципиален и живет по формуле: «Не верь, не бойся, не проси». По крайней мере, в отношении работы. Уверен: с любым материалом реально что-то сделать, даже если поставят в жесткие рамки. А вот отказаться в жизни от общения с неприятным человеком и больше с ним не встречаться, могу. Знаете, как в известной песне: «Каждый выбирает по себе: женщину, религию, дорогу». Да, я не вправе требовать от другого измениться, но рассчитываю на уважение к себе. Причем готов настоять на этом. Даже в жесткой форме. Вплоть до драки.
О судьбоносных, памятных и ярких ролях
— Юрий, из тех проектов, которые у Вас были, что больше всего запомнилось?
— Конечно, первые съемки в 1991 году в картине Юрия Мамина «Окно в Париж». Ведь мне было тринадцать, а я уже работал. И не где-нибудь, а в столице Франции. Да еще в День рождения и напротив собора Нотр-Дам-де-Пари. Мне тогда заплатили первые деньги, и, более того, сказали, что я хорошо сыграл.
В памяти и съемки в сериале «Империя под ударом» у Андрея Малюкова. Причем это был, как мне кажется, мой первый профессиональный мужской поступок: я пришел изначально на маленькую роль в другой серии проекта. Получил сценарий, открыл его и прочитал: подросток Вася 12-14 лет. Отреагировал мгновенно. Сказал: «Спасибо большое, но я четыре года в театральном институте пытался избавиться от ролей мальчиков и, кажется, мне удалось». В ответ попросили подумать еще. Но я остался непреклонен: «Благодарю, уже подумал. Не хочу». Вечером того же дня мне позвонили и предложили в упомянутой «Империи под ударом» главную отрицательную роль — агента охранного отделения, эсераСоломона Рысса. Хотя на первый взгляд злодейского во мне не так много. Но Светозаров поверил, что я могу сыграть такого человека и утвердил без проб.
Третье важное событие — приглашение от Дмитрия Иосифовича Светозарова, которого я в некотором роде считаю своим крестным отцом в профессии. Первая роль в его картине состояла из трех строчек, затем в другом проекте у меня уже было три серии, после этого на экраны вышел «Фаворский» и позже «Опера: хроники убойного отдела». В последний он меня фактически протолкнул. Ведь на первые четыре серии я не попал, не утвердили. Потом в проект вернулся Светозаров, переименовал героев, переозвучил роль и снял приквел из четырех серий. Так я оказался в первом для себя масштабном проекте из 73 серий, который длился три года. Да, история получилась несквозная. Однако работа достаточно большая, требовавшая серьезного отношения к ней.
Отдельного упоминания, конечно, заслуживают съемки в картине Атёма Антонова «Полумгла». Полный метр, стрекотание проектора и понимание что за секунду съемок улетает 10 долларов. И это совершенно другая ответственность и восприятие процесса. Вот в такие моменты и ради этого готов терпеть мороз -35С. И ничего, что выживаешь только за счет горячего чая, коньяка, сигареты и воли. И ценишь свою роль, потому что выбил ее для себя, поскольку изначально на нее планировался другой актер. Ведь по сценарию герою 18-19 лет, а мне на тот момент уже исполнилось 27. При этом впервые в жизни режиссер картины был младше меня по возрасту. И пробы уже прошли. А он не знал, как поступить. И тогда я сказал: «Есть два пути: один — найти 18-летнего мальчика и попытаться вложить ему в голову понимание, каково это, когда теряешь друзей, когда жизнь валится в пропасть, когда находишься в постоянной депрессии. Другой — взять меня, актера, которому 27, и я сыграю восемнадцатилетнего пацана». Артём в результате выбрал второй вариант. Вот тогда, наверное, и случилась моя первая победа над режиссером.
— И, судя по блеску в глазах, не последняя…
— Наверное. Ведь как бы мы не убеждали себя, что делаем все исключительно ради творчества, а не ради популярности, она всегда важна. В России главным мерилом является, пожалуй, появление на Первом канале.
И именно с сериалом «Империей под ударом», который был признан проектом года, благодаря Андрею Игоревичу Малюкову, позвавшему меня на главную отрицательную роль, я впервые добрался до этой вершины.
Продолжение следует…
Автор фотопортрета: Максим Шадрин
Фотографии из личного архива Юрия Тарасова