В третьей части интервью петербургский актер Михаил Лучко продолжает рассказ о своих ролях в кино, амплуа на экране, а также говорит о собственном песенном творчестве и делится впечатлениями об одном российском отеле.
О кино как визульном искусстве
— Михаил, еще одна Ваша яркая роль — следователь по особо важным делам Иван Петрович Рубайло в фильме «Первый отдел». Как сами оцениваете эту работу?
— В первую очередь, хочу отметить качественный сценарий. И еще важный нюанс: жанр «Первого отдела» — психологическая драма. Плюс сюжет приближенный к реальности. И сниматься было интересно. Ведь все совпало: крепкий сценарий, хороший режиссер, профессиональная съемочная группа, классный актерский состав. Не было слабого звена. И потому фильм удался.
— В сериалах Вы очень часто играете сотрудников полиции и прокуратуры. Нет боязни стать заложником одного образа?
— В кино, чтобы выскочить за рамки амплуа, нужно особое стечение обстоятельств. А вообще актеры словно цветные карандаши в коробке: один красный, другой зеленый и так далее. Синий не может стать желтым ни при каком раскладе. Хоть из кожи вон вылези. Для меня ситуация выглядит именно так. Кино — визуальное искусство. И все зависит от того, как тебя видят. И, слава Богу, что меня воспринимают так, как воспринимают. Ведь кого-то не замечают вовсе. Вот почему к своему амплуа отношусь совершенно спокойно и не жалуюсь.
— Как говорит Ваш коллега Юрий Тарасов, для актера самое страшное, когда телефон молчит…
— Повторюсь, подобные ситуации случаются в жизни каждого артиста. В то же время, если будешь сам о себе напоминать, то сделаешь еще хуже: сложится репутация навязчивого человека, и тогда вообще внесут в черный список и станут обходить стороной.
Об амплуа актера как данности
— У Вас очень запоминающаяся внешность, мимика и голос…
— Именно по нему меня часто и узнают. Если на улице с кем-то говоришь, прохожий с большой долей вероятности обернется. И это при том, что я не актер дубляжа, и вообще им никогда не занимался. А еще узнают, если с кем-то встречаюсь взглядом…
— Признайтесь, сложно жить актеру с Вашей внешностью, в какой-то степени определяющей образы в кино и на сцене?
— На экране моя основная история — антигерой. Исключение — Игорь Крымов из «Улиц разбитых фонарей», где вообще среди основных действующих лиц нет антигероя. Но даже там, я играю, пожалуй, самого серьезного сотрудника отдела.
— Есть в Вас нечто демоническое. Тот же взгляд, например.
— Иногда ловлю себя на мысли, что в каких-то ситуациях люди меня просто боятся. При том, что я ничего не сказал, не сделал, что могло бы вызвать у них страх. Хотя, возможно, они чувствуют твердость моего характера (смеется). Не знаю, радоваться этому или нет, потому принимаю подобное отношение, как данность.
— Продолжая тему кино, приходилось ли Вам сниматься в проектах, где местом действия по сценарию становился какой-нибудь отель?
— Безусловно. Вот недавно были съемки в Красноярске, как раз в отеле. Причем сразу несколько сцен.
— А если останавливаетесь как гость, на что в первую очередь обращаете внимание?
— Мне нравится, когда отели не похожи один на другой. Да, понимаю, что их строят для того, чтобы человеку было удобно, чтобы он мог действительно отдохнуть. Но здорово, когда умудряются создавать оригинальные отели, с изюминкой. Вспоминаю, как год назад я оказался в Вологде, в отеле «Палисадъ». Меня поселили в номере, окна которого были вмонтированы в крышу. Подобное архитектурное решение приятно удивило, поскольку такие нестандартные ходы заряжают положительными эмоциями. И есть ощущение, что немножко отрываешься от земли, словно летишь. А еще ценно, когда сотрудники отеля улыбаются. Впрочем, на мой взгляд, неулыбчивые администраторы уже остались где-то в далеком прошлом.
О музыке, стихах, рифмах и песенном творчестве
— Михаил, Вы ведь не только актер театра и кино, но и автор собственных песен, которые исполняете, аккомпанируя себе на гитаре… Это тоже стремление к самореализации и желание поделиться собственными мыслями и чувствами?
— Я начал писать стихи и музыку еще в советское время, будучи юношей. Авторская песня или бардовская, на мой взгляд, как жанр — в чистом виде порождение советской культуры, целый ее пласт. И настоящее явление ХХ века, мощнейшее и замечательное. Авторскую песню в ее лучших появлениях я всегда любил и люблю до сих пор. В юности она очень сильно меня притягивала. Имела магнетический эффект. Хотелось взять в руки листок бумаги, ручку и написать что-нибудь, пусть даже какую-то ерунду. А затем на гитаре подобрать аккорды и исполнить.
Позже время от времени, особенно в молодые годы, в жизни случались периоды, когда либо работы не было, либо она была, но не та, что по душе.
А ведь хорошую роль нужно дождаться, вытерпеть вынужденные паузы, завоевать доверие режиссера, чтобы все-таки получить предложение.
При этом творческая энергия переполняла даже в периоды простоя, и ее необходимо было куда-то девать. В такие минуты на выручку и приходило песенное творчество.
Потом, когда появилась стабильная работа в театре, начались съемки, написание песен стало уходить на второй план. А в какой-то момент оно и вовсе сошло на нет. На мой взгляд, надо быть гением, таким, как Высоцкий, чтобы и сниматься в кино, и играть спектакли, и писать песни и стихи, и где-то с ними выступать. Для меня Владимир Семенович — единичное явление. И себя на его месте я представить не могу.
— Однако у Вас тоже очень жизненные, глубокие и в чем-то даже философские тексты.
— Спасибо за подобную оценку. Но, чтобы писать именно такие, мне нужно не отвлекаться ни на что другое. Иными словами, если нет работы, можно сконцентрироваться на песенном творчестве. При этом концертная деятельность для меня — тоже актерская работа. Вот почему энергия расходуется туда, а, значит, едва ли получится написать что-то стоящее. Говорю о себе. Повторюсь: надо быть мегагигантом, чтобы ежедневно и рифмовать, и играть, и сниматься, и петь. Искренне не понимаю, как такое возможно. К слову, мои последние по времени песни даже до сих пор не записаны. Причина проста — нехватка времени. Как раз тогда кино настолько плотно вошло в жизнь, что я даже в театре чувствовал себя пустым и бесполезным. Это только со стороны кажется, что съемки — легкая работа. На самом деле камера высасывает энергию. Однако зритель этого видеть и чувствовать не должен.
Так что, когда людям со стороны кажется, что все легко и просто, значит актер/музыкант справился со своей задачей. Еще Константин Сергеевич Станиславский писал: «Легче, проще, веселее».
— Самая удачная Ваша песня уже создана?
— Признаться, я давно не пишу песен. К сожалению. Во-первых, потому, что энергия уходит в актерскую работу, больше, чем раньше. А, во-вторых, очень сильно меняется время и я не очень понимаю, что про него писать. Для творчества необходима дистанция, а все мы находимся внутри бурлящих вокруг процессов. Да, говорить, обсуждать и рассуждать о происходящем мы можем. А вот, как облечь это в художественную форму, я пока не представляю. Причем мы живем в эпоху перемен уже достаточно долго. Видимо, поэтому моя последняя песня увидела свет лет 10 тому назад, если не больше. Плюс с годами уходят люди, мнение которых мне небезразлично. Вообще мы очень быстро сиротеем.
К тому же, часто ловлю себя на мысли: у более молодых по возрасту людей, в частности, коллег по театру и кино, какие-то другие интересы. И чувствую, что со своими песнями я не уместен. Лучше в молодой компании спою что-то более созвучное времени, пусть и написанное не мною. Словом, круг сужается.
Продолжение следует …
Фото из личного архива Михаила Лучко